После утреннего молебна, а молебны в семинарии были всегда, независимо от того, были в семинарии занятия или нет, Рене вызвали к настоятелю. Он явился с самым невинным видом, хотя подозревал, что это может быть связано со вчерашним.
- Войдите, брат Рене. Закройте дверь.
Рене повиновался.
- Итак, к делу, молодой человек. Вчера вы изволили нарушить устав, отлучившись из семинарии без разрешения, и пропали на целый день. Один из наших корректоров видел, что вы исчезли вскоре после визита сюда вчера одной дамы, поэтому нетрудно догадаться о греховной цели вашего исчезновения. Будете отрицать?
Рене покраснел. Настоятель не из тех, кто дал бы разрешение на подобные прогулки.
- Вы производите впечатление человека неглупого и честолюбивого, но если вы не победите свои страсти, я не ручаюсь за успех вашей карьеры в святой Церкви. К тому же эта дама связана с такими политическими кругами, о которых вам лучше бы не знать.
- Отец Жозеф... - попытался возразить Рене.
- Постарайтесь забыть это приключение как можно скорее. От меня не укрылось, что вы не любите латынь, но тем не менее стараетесь. Значит, призвание у вас есть. Вам надо просто победить мирское в себе, тем более что я писал о вас нашему провинциалу как о подающем большие надежды юноше. Надеюсь, вы не обманете мое доверие.
Рене решил схитрить. Днем за ним следят корректоры и другие семинаристы, известно, что здесь каждый следит за другими и ябедничает настоятелю. Но ночью до рассвета, особенно если лазить через окно, можно их обмануть. И он сказал, опустив голову:
- Да, святой отец. Больше это не повторится.
По глазам отца Жозефа было неясно, поверил он или нет. Он только сказал:
- Что ж, я вас предупредил. Ступайте.
И Рене, вздохнув про себя, вернулся в келью и засел за проклятую латынь.